Так, накануне его несостоявшегося визита в 1992 году в Япо­нию Президент Б. Н. Ельцин, выступая в программе Эн-Эйч-Кэй, которая в прямом эфире транслировалась на Японию, со­общил, что у него имеется 14 предложений относительно воз­можного решения территориальной проблемы, однако он пока не решил, какое из них выбрать. На самом деле таких предло­жений не существовало.

Президент в близком ему окружении действи­тельно говорил, что у него есть несколько вариантов решения территориальной проблемы» которые ему предлагали россий­ские политики, ученые, журналисты. Однако это были скорее не варианты, а довольно абстрактные идеи. Например, среди них фигурировали такие, как - сделать острова международным парком-заповедником, сдать их Японии в аренду и так далее[134].

Б.Н. Ельцин, чувствуя слабую подготовку своего визита, особенно в части, касающейся разговоров в Токио по территориальной проблеме, говоря о «многочисленных предложениях», посылал своего рода «последний сигнал» японской стороне — «я смогу что-то предложить на переговорах по мирному договору, но все зависит от степени готовности японского правительстве пой­ти навстречу России». И когда на этот своеобразный «зондаж из 14 предложений» никакой реакции из Токио не последовало, Б.Н. Ельцин еще раз убедился в нецелесообразности в таких условиях осуществлять визит в Японию.

Последующие события подтверждают данное заключение. Стороны выдвинули предложения по решению проблемы мирного договора: японская сторона — «каванское» в апреле 1998 года, российская — «московское» в ноябре 1998 года. И хотя к 2000 году заключить мирный договор не удалось, дву­сторонние связи начали развиваться невиданными в истории российско-японских отношений темпами.

Итоги красноярской встречи вызвали в Японии двойствен­ную реакцию.

Официальные оценки были весьма высокими.

5 ноября премьер-министр Р. Хасимото направил послание Президенту Б.Н. Ельцину, в котором в свете красноярской до­говоренности по мирному договору выразил ему искреннее ува­жение за проявленную «героическую решимость». В послании подчеркивалось, что «встреча в Красноярске имела исключи­тельно большое значение для укрепления и расширения отно­шений между Японией и Россией в XXI веке».

Министерство иностранных дел Японии публично оценило итоги красноярской встречи как «исторический успех».

В целом с доброжелательными комментариями выступали даже традиционно скептически настроенные специалисты по японо-российским отношениям[135].

В целом позитивно комментировали результаты краснояр­ской встречи японские средства массовой информации. Вот некоторые из них: «поворотный пункт в истории двусторонних отношений — от противостояния к сотрудничеству», «достигнут большой прогресс как в политической, так и экономической областях», «появилась возможность, что в японо-российских отношениях, включая территориальный вопрос, произойдет ис­торический поворот»[136].

Но были и не столь радужные, даже пессимистические оцен­ки, нередко с оттенком негативизма. Так, сообщалось, что сре­ди высокопоставленных сотрудников министерства иностранных дел Японии сохраняется мнение, что основы политики России в отношении Японии не изменились - Президент Б. Н. Ельцин в условиях, когда НАТО, расширяясь, приближается к россий­ским границам, ищет теперь друзей на Востоке, а также рас­считывает на японскую экономическую помощь для восстанов­ления российской экономики». Эти взгляды разделяли и неко­торые политологи-аналитики.

В Красноярске Б. Н. Ельцин и Р. Хасимото договорились провести вторую «встречу без галстуков» в Японии в середине апреля 1998 года. Подготовка к ней началась незамедлительно и шла с нарастающим темпом.

Уже в середине ноября 1997 года состоялся визит в Токио министра иностранных дел Е. М. Примакова. В ходе его пере­говоров с министром иностранных дел К. Обути предстояло на­метить план действий на «посткрасноярский период».

На переговорах Е. М. Примакова с К. Обути 3 ноября с российской стороны была подчеркнута важность реализации всех красноярских договоренностей без каких-либо отступлений и предложено в качестве практических шагов в этом направле­нии сформировать специальные переговорные группы для того* чтобы поднять переговорный процесс по мирному договору на качественно новый уровень[137].

В ходе дальнейших консультаций на основе этого предложе­ния была достигнута договоренность о создании Совместной рос­сийско-японской комиссии по вопросам заключения мирного до­говора под председательством министров иностранных дел, а так­же подкомиссии на уровне заместителей министров иностранных Дел. Причем имелось в виду, что в подкомиссии будет развернута практическая работа над вопросами, могущими составить содер­жание мирного договора.

В ноябре 1998 года в рамках подкомисии по предложению японской стороны, выдвинутому в ходе визита Москву премьера К. Обути, были созданы две группы - по вопросам пограничного размежевания и по вопросам совместной хозяйственной деятельности на Южных Курилах. Во время официального визита министра иностранных дел Японии в Москву 21-23 февраля 1998 года министры Е. М. Примаков и К. Обути утвердили договоренность о начале деятельности подкомиссии на уровне заместителей министров иностранных дел.

Тогда же 21 февраля было подписано Соглашение о некото­рых вопросах сотрудничества в области промысла морских жи­вых ресурсов в районе Южных Курил.

Подписание соглашения венчало трехлетний переговорный процесс, который шел непросто, поскольку имел непосредс­твенное отношение к известным позициям стран по террито­риальной проблеме. Тем не менее, стороны, подтвердив, что соглашение не наносит ущерба этим позициям (в документе есть специальная статья - «данное соглашение и все действия, предпринимаемые в связи с ним, никоим образом не затрагива­ют позиций сторон и не могут являться основанием для каких-либо ссылок на изменение позиций сторон», нашли формулу, по которой японским рыбакам была предоставлена возможность вести на коммерческой основе рыболовный промысел в спе­циально выделенных участках в районе Южных Курил.

Таким образом, было заключено не имеющее прецедентов в между­народной практике соглашение, по которому одно государство предоставляло право рыбакам другого государства вести промы­сел в своих территориальных водах[138].

Соглашение закрывало проблему японского браконьерского промысла в российских водах и одновременно открывало, как полагала российская сторона, путь к выходу на договоренность о совместной хозяйственной деятельности на островах. Однако с японской стороны на официальном уровне сразу же зазвучали утверждения о том, что .перейти с моря на сушу, весьма слож­но, поскольку, мол, практически нет прецедентов.

1 октября 1998 года начался первый промысел японскими рыбаками в районе Южных Курил в соответствии с соглаше­нием о рыболовном промысле.

О том, как далеко зашел Кремль в этом направлении, свидетельствует упомянутое Рыболовное соглашение, на котором следует остановиться подробнее.

Подписанное Б.Е. Немцовым, в то время зампредом правительства РФ, в феврале 1998 г. сроком на три года межправительственное Рыболовное соглашение является по своей антироссийской направленности уникальным[139].

Главное, что обращает на себя внимание, это фактически зафиксированный в нем отказ России от своих суверенных прав в своих территориальных водах в районе Южных Курил, т.е. на своей территории.

Этот вывод прямо вытекает из текста Соглашения, где в первой статье сказано, что "стороны сотрудничают в целях осуществления промысла живых ресурсов японскими рыболовными судами в морском районе... у островов Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи, а также сохранения, рационального использования и воспроизведения живых ресурсов в этом морском районе". Получается, что мы сотрудничаем с иностранным государством, ведущим промысел в наших территориальных водах (т.е. на нашей территории), а не разрешаем ему вести этот промысел за соответствующую плату, как это всегда бывает в подобных случаях (и о чем и идет речь в указанном Соглашении).

Более того, из формулировок статей 1 и 2 вытекает также, что японские рыбаки будут вести промысел в явочном порядке не в территориальных водах России, а в безымянном, никому не принадлежащем "морском районе", о государственной принадлежности которого не говорится ни слова. Исходя из такого подхода - фактического отказа России от своих прав в территориальных водах вокруг Южных Курил в пользу японских рыбаков, - любые другие государства могут также потребовать себе аналогичные "привилегии". И возражать России будет трудно[140].

В основном документе - собственно Соглашении - нет ни единого слова о контроле за ведением промысла японскими судами со стороны российских органов рыбоохраны и пограничников, равно как ничего не говорится о соблюдении японскими рыбаками наших законов и правил.

Иными словами, Япония как государство не берет на себя никаких официальных обязательств по этому ключевому вопросу.

Между тем в аналогичных соглашениях прошлых лет, в частности, Соглашениях о промысле морской капусты в районе Малой Курильской гряды 1963 и 1981 гг., было четко зафиксировано, что "японские рыбаки, занимающиеся промыслом морской капусты... должны соблюдать законы, постановления и правила Союза Советских Социалистических Республик, действующие в этом районе" (выделено нами). Это важнейшее положение, действовавшее свыше 30 лет, исчезло из Соглашения от 21 февраля 1998 г.

В результате мы фактически имеем дело с небывалым случаем, и это следует особо подчеркнуть, - предоставлением японским подданным в наших территориальных водах экстерриториального статуса, т.е. неподчиненности их законам Российской Федерации в ее территориальном море, статуса с точки зрения современного международного права дискриминационного и в отношениях между государствами недопустимого. По мнению В.Головнина и В.Солнцева, это не что иное, как ползучая передача Японии морской территории России[141].

В "Меморандуме о понимании" к Соглашению (документ, на основе которого осуществляется конкретное ежегодное "сотрудничество" между сторонами) на 1998 и 1999 гг. и в "Руководстве по порядку промысла морских живых ресурсов японскими рыболовными судами" наряду с русскими употребляются японские географические названия, включая даже названия мысов.

Подобный подход к международному договору России не только является грубым нарушением Закона РФ "О наименовании географических объектов", предусматривающего использование в официальных документах только собственных географических названий. Он также закономерно вызывает вопрос, существует ли у России с Японией кондоминиум (совместное владение) над Южными Курилами или острова принадлежат России.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31