3) Высокий уровень урбанизации (развития городов и городской среды) – очевидно, что жители городов больше тяготеют и лучше приспособлены к демократии, нежели более консервативное сельское население;
4) Развитие массовых коммуникаций – т.е. распространение в обществе радио, газет и телевидения – именно они информируют граждан о политических событиях, делая политику сравнительно открытой и подконтрольной обществу;
5) Рыночная экономика, основанная на праве частной собственности и свободной конкуренции. Общеизвестно: в мировой истории нет примера демократических государств с нерыночной (т.е. планово – государственной) экономикой. Объяснение этого явления достаточно очевидно: именно экономическая конкуренция препятствует абсолютной концентрации политической и экономической власти в руках узкой группы лиц, гарантирует индивиду гражданские и политические свободы.
6) Наличие многочисленного и влиятельного среднего класса – т.е. экономически самостоятельных (имеющих независимый от государства источник дохода) и достаточно состоятельных людей, обладающих определенным уровнем дохода, образования и политической культуры. Представители среднего класса в гораздо большей степени, чем богатейшие слои (олигархи) и неимущие (люмпены) заинтересованы в стабильной и устойчивой демократии, т.к. именно она гарантирует политическую стабильность, неприкосновенность индивидуальной свободы и частной собственности;
7) Наличие определенного уровня гражданской политической культуры, в которой сознательная и высокая политическая активность личности сочетается с подчинением закону и воле большинства (т.е. демократия – это не только умение и желание бороться за свои права, но и подчинение определенным правилам). Важными признаками такой личности являются развитое правосознание, стремление к социальному согласию и решению спорных вопросов путем нахождения компромисса. На основании всего сказанного можно сказать, что демократия представляет собой весьма сложный и хрупкий политический механизм, социальное благо, по – настоящему доступное лишь богатым, стабильным и цивилизованным странам. Путь к ней для большинства остальных неизбежно будет весьма сложным и долговременным.
В теории, когда каждый человек и каждый голос являли собой абстрактную, атомную единицу, каждый из этих политических элементов – национальный, провинциальный или местный – также считался абстрактной, мельчайшей единицей. Каждая имела собственную, четко определенную сферу полномочий, свою сферу власти, свои права и обязанности. Единицы были включены в некое иерархическое образование, объединившее их сверху донизу, от страны до штата, до региональной или местной власти. Но по мере развития индустриализма, когда экономика становилась все более интегрированной, последствия решений, принимавшихся каждой из этих политических единиц, сказывались за пределами их сферы полномочий, и таким образом по необходимости вызывали ответные действия других органов власти.
Решение парламента, касающееся японской текстильной промышленности, могло оказать влияние на рынок рабочей силы в Северной Каролине и социальное обеспечение в Чикаго. Решение Конгресса установить квоты на иностранные автомобили могло обеспечить дополнительные рабочие места в Нагое или Турине. Таким образом, если раньше политики могли принимать решения, не влияя на положение дел вне своей собственной, четко определенной сферы полномочий, с течением времени это становилось все менее возможным.
К середине XX столетия десятки тысяч, казалось бы, суверенных и вполне независимых органов политической власти, разбросанных по всей планете, оказались в одной связке благодаря координации экономики, небывало возросшему объему перевозок, миграции и развитию средств коммуникации, а потому они усилили свою деятельность, побуждая друг друга к активности.
Как следует относиться к современной демократии западного образца – как к одной из множества существовавших и существующих политических систем или же как к нравственной установке? Думаю, тут есть некий парадокс: система, основанная на свободомыслии и критическом подходе к действительности, превратилась в наше время в своего рода догму. Сказать сегодня "я против демократии" – почти что объявить себя врагом рода человеческого. Политическая система, возникшая в определенное время, в определенной части земного шара, в определенных социальных, культурных и политических условиях, считается сегодня единственным носителем (в политической сфере) вечных моральных ценностей – свободы и достоинства человеческой личности. Однако очевидно, что свет был не без добрых людей и до возникновения современной демократии западного типа. Почему бы не предположить, что какая-то другая политическая система придет на смену современной демократии без ущерба для общепринятых нравственных принципов?
Изучение политической истории позволяет сделать два вывода по проблеме соотношения демократии, с одной стороны, социальной и экономической эффективности системы – с другой.
1. На различных этапах исторического развития более жизнеспособными и эффективными оказываются то более, то менее демократические политические системы. Прямой связи между двумя этими переменными не существует. Так, античные демократии одерживают победу над восточной деспотией персов, однако вслед за этим проигрывают монархии Александра Македонского. Спустя две с половиной тысячи лет в конце 30-х – начале 40-х гг. ХХ в. европейские демократии одна за одной проигрывают войну гитлеровскому тоталитаризму, но спустя несколько десятилетий выигрывают экономическое соревнование у гораздо более жизнеспособных авторитарных режимов в Советском Союзе и Восточной Европе.
2. Тем не менее, по крайней мере в новое и новейшее время среднестатистически, в крупном историческом масштабе, демократические политические системы оказываются более жизнеспособными, нежели антидемократические. Эту ситуацию отражает известная формула У. Черчилля, согласно которой демократия – это плохая форма управления, но ничего лучшего человечество еще не выдумало.
В целом решение проблемы “эффективность – демократия” аналогично решению проблемы “эффективность – социальная справедливость”. Демократические политические системы в среднем, в тенденции, по большому счету эффективнее. Однако в каждом отдельном случае обществу приходится искать оптимальную меру демократии, тот её уровень, который оно может себе позволить. Иными словами, обществу приходится жить "по средствам", имея столько демократии, сколько оно может себе позволить, чтобы не разрушить основ своей жизни.
Вместе с тем западные политологи в большинстве своем отмечают, что демократия – явление хрупкое и не существует абсолютных гарантий её сохранения даже в развитых странах Запада, не говоря уже о странах с переходной экономикой или третьем мире. Согласно логике циклического развития, на смену демократическому “приливу” должен прийти “отлив”. При этом вполне возможно, что в настоящее время он уже начался.
Мировые демократии более уязвимы для сомнений сегодня, чем они были несколько десятилетий назад и это справедливо не только для "новых" демократий Восточной и Центральной Европы. "Социальный контракт", который обещает нам, молодым и старым, благосостояние сейчас, представляется превосходящим финансовые возможности государств. Управляемых профессиональными бюрократами, обычно считающимися честными и компетентными, но не обладающими возможностями скомпенсировать неадекватности политического класса и партийной системы, полагаемой архаической и коррумпированной.
Проблема демократии является одной из наиболее актуальных для современного общества вообще, для России – в частности по целому ряду причин.
Во-первых, исторический опыт второй половины ХХ в. показал, что страны с демократическими режимами, как правило, добиваются больших экономических успехов, чем страны с режимами авторитарными. Это связано с тем, что именно демократия создает наилучшие условия для проявления инициативы, без которой невозможно эффективное производство. Во-вторых, правительства стран с демократическими режимами обычно совершают меньше ошибок в управлении, не говоря уже о злоупотреблениях властью и преступлениях против личности. Другими словами, демократия – это своеобразный защитный механизм общества от узурпации власти. Не зря говорят: власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно. Демократия не всегда способна выполнить эту защитную функцию. В условиях кризисов дают сбои и демократические механизмы, однако в развитых странах это все же исключения из правила. В-третьих, для современного человека демократия все более становится самостоятельной ценностью. Люди не хотят быть колесиками и винтиками какой бы то ни было, пусть даже хорошо отлаженной системы, предпочитают сами решать свои проблемы хотя бы и ценой ошибок.
В-четвертых, в России проблема демократии стоит особенно остро, поскольку страна, по-видимому, переживает начало длительного и сложного периода формирования демократических форм правления, – периода, который обычно сопровождается попытками установления авторитарных режимов как леворадикального (неосталинского) толка, так и правого (неопиночетовского) характера. Ситуация осложняется очень широким распространением в массовом сознании стереотипов авторитарно-патриархальной культуры, выработанных историей России в досоветское и советское время.
Диктатура большинства или главный недостаток демократии голосования.
В сочинении Гераклита (ок. 530—470 до н. э.) "О природе", значительная часть которого, согласно Диогену Лаэрцию, была посвящена анализу политической жизни, мы читаем: "Правильно поступили бы эфесцы, если бы все они, сколько ни есть возмужалых, повесили друг друга и оставили город для несовершеннолетних – они, изгнавшие Гермодора, мужа наилучшего из них, со словами "да не будет среди нас никто наилучшим, если же таковой окажется, то пусть он живет в другом месте и среди других". Этот фрагмент следует интерпретировать в более широком контексте отношения Гераклита к своим согражданам, которых он в целом ценил очень невысоко: "Каков у них ум или разумение? Народным певцам они верят, и учитель у них – толпа, ибо не знают они, что "многие плохи, немногие же – хороши".
Диалог Платона "Протагор". Сократ, по обыкновению, выступает в нём выразителем идей самого Платона, который, как известно, был противником демократии, видя в ней власть невежественной толпы. Оппонентом Сократа в диалоге выступает Протагор, знаменитый софист, близкий к правящим кругам афинской демократии (в частности, к Периклу).
Сократ: "Я, как и прочие эллины, признаю афинян мудрыми. И вот я вижу, что когда соберёмся мы в народное собрание, то если нужно городу что-нибудь делать по части строений, мы призываем зодчих в советники по делам построек, а если по части корабельной, то корабельщиков, и таким же образом во всем прочем, чему, как афиняне думают, можно учиться и учить; если же станет им советовать кто-нибудь другой, кого они не считают мастером, то, хотя бы он был чрезвычайно красив и богат и благороден, его совета все-таки не слушаются, но поднимают смех и шум, пока или сам он, пытаясь говорить, не отступится, ошеломленный, или не стащит и не вытолкает его стража по приказанию пританов. Значит, в делах, которые, как они считают, зависят от уменья, афиняне поступают таким образом. Когда же понадобится совещаться о чем-нибудь касательно управления городом, тут всякий, вставши, подает совет, все равно будь то плотник, будь то медник, сапожник, купец, судовладелец, богатый, бедный, благородный, безродный, и никто их не укоряет, как в первом случае, что, ничему не научившись и не имея никакого учителя, такой человек решается все-таки выступить со своим советом; потому что, ясное дело, афиняне считают, что ничему такому обучить нельзя".
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9
